Тайная история послевоенного мира

Серые волки и коричневые рейхи. Тайная история послевоенного мира. Статья вторая

ФУРСОВ Андрей

Статья вторая 

Статья представляет собой обзор точек зрения ряда исследователей. В случае, когда автор обзора выска­зывает свою точку зрения, это специально оговаривается.

Авторы «Серого волка» сходу огорошивают читателя (разу­меется, не очень подготовленного), причем не один раз.

Во-первых, они уверенно утверждают: «...в конце Второй мировой войны Адольф Гит­лер, величайший злодей в истории, сбежал из Германии и остаток жиз­ни провел в Аргентине; его замести­тель по партии рейхсляйтер Мартин Борман и Генрих "гестапо"-Мюллер, ключевая фигура в разработке плана "окончательного решения еврейского вопроса", также избежали наказания и присоединились к нему в Аргенти­не. Не менее вопиющий факт: Амери­ка и Британия способствовали побегу сотен бывших нацистов, таких, как ученый-ракетчик Вернер фон Браун и садист-эсэсовец Клаус Барбье, из­вестный как Лионский Мясник. В по­слевоенные годы оба они работали на правительственные службы США, остальным же просто позволили из­бежать судебного преследования и поселиться в разных отдаленных уголках планеты» (P. XIX).

Во-вторых, авторы фиксируют тот факт, что, несмотря на все разговоры о том, что Гитлер покончил жизнь са­моубийством, однозначных (в юри­дическом смысле) доказательств нет. ДНК-экспертиза фрагмента «черепа Гитлера» показала, что он принадле­жал женщине 30—40 лет (но не Еве Браун). Уже доказано, что «труп Евы Браун» не имеет никакого отношения к Еве Браун; «фото еще не сожженно­го "трупа" Гитлера с пулевой раной на лбу широко распространялось после войны. Ныне считается, что это ско­рее всего повар из бункера, отдаленно напоминающий Адольфа Гитлера. Это было одно из, по крайней мере шести, тел "Гитлера", переданных советским представителям, причем ни одно из них не имело следов огня»

ДНК-тест скелета Бормана, обнару­женного близ рейхс­тага, показал (об этом сообщили офи­циальные власти), что он принадлежит кому-то из его стар­ших родственников; а «кости Мюллера», эксгумированные в 1963 году, принад­лежат вообще трем разным людям. В то же время есть нема­ло свидетельств лиц, видевших фюрера и Еву Браун после вой­ны. Но похоже, это мало кого интересу­ет — как и тот факт, на который указыва­ют авторы: «В ФБР во времена директора Джона Эдгара Гувера хранились данные о каждом случае появления Гитлера вплоть до 1960-х годов» (P. XXIV).

А вот свидетельств о том, что он вовсе не собирался кончать жизнь самоубийством и готовился к бегству, хватает. Например, Леон Дегрель после окончания войны рассказывал, что посещал Гитлера за день до того, как в Берлин вошли русские, и фю­рер активно готовился к побегу. Леон Дегрель — человек весьма информи­рованный. Несмотря на звание всего лишь штандартенфюрера СС, этот бельгиец был последним, 12-м ры­царем внутреннего (руководящего) круга СС («Орден Черного Солнца») и «по совместительству» возглав­лял партию рексистов. Незадолго до своей смерти (1975) Отто Скорцени именно Дегрелю и капитану I ранга ВМС Италии «черному князю» Вале-рио Боргезе делегировал свои пол­номочия по руководству тайными структурами «неви­димого рейха»

2. Оба эти пер­сонажа не только колоритны, но и (особенно Боргезе) хорошо иллюстри­руют смычку меж­ду послевоенным фашизмом и анг­ло-американскими элитами, а потому об этих личностях, сде­лав небольшое от­ступление, надо ска­зать несколько слов. Дегрель после вой­ны неоднократно говорил, что, вторг­нувшись в СССР, вер­махт, вопреки ожи­даниям, столкнулся не с азиатами, а с са­мыми настоящими арийцами. Рассказы­вают, что в кабинете Дегреля после войны висели карти­ны, изображающие немца и русско­го — двух блондинов с голубыми гла­зами, сошедшимися в смертельной схватке. Дегрель выражал сожаление, что два «братских северных народа» уничтожали друг друга — не в первый раз, добавлю я, и вина за это лежит на не вполне «северных» по генетике и даже по внешности руководителях Третьего рейха и подталкивавших их к агрессии против СССР англосак­сах — которым после окончания вой­ны служил Дегрель.

«Черный князь» Юнио Валерио Боргезе — значительно более злове­щий персонаж, одна из важнейших фигур в фашистской системе Ита­лии. В 1945 году американский раз­ведчик Дж. Энглтон спас Боргезе как минимум от тюрьмы, и организатор морского спецназа (Х МАБ) Италии Муссолини, офицерский состав ко­торого практически полностью был представлен выходцами из знатных итальянских семей, начал верно слу­жить США и возглавлявшимся аме­риканцами наднациональным струк­турам мирового управления

3. Сам Боргезе — представитель одного из знатнейших итальянских родов, тес­но связанного с аристократическими фамилиями Паллавичини, Колонна, Орсини, профашистскими элемен­тами Ватикана и военно-религиоз­ным Мальтийским орденом. Именно Боргезе играл активную роль в «на­товском бюро убийц» — официально созданной в 1956 году структуре «Гла-дио» («Gladio» — «Меч»), специализи­ровавшейся на политических убий­ствах и инкогнито направлявшей деятельность правых и левых (вклю­чая «Красные бригады») террористов. После неудавшейся попытки правого переворота в Италии в 1970 году Бор-гезе бежал в Испанию, где установил тесный контакт со Скорцени. Таким образом, выстраивается линия: Ален Даллес (ЦРУ, США) — Боргезе (Ита­лия, НАТО, европейские католическая и финансовые корпорации) — Чет­вертый рейх, то есть нацисты. Имен­но младший Даллес играл одну из главных ролей во включении бывших нацистов в американские и натовские разведывательные структуры. Но вер­немся к «самоубийству» фюрера.


Со временем стало выявляться, что показания «свидетелей» самоубийст­ва Гитлера мало чего стоят. Опираясь на свои исследования, а также рабо­ты Е. М. Ржевской, А. Иоахимстиллера, В. Мазера, В. А. Брюханов писал: «По­нятно, что Гитлер имел совершенно законное право побеспокоиться о своей жизни и здоровье чуть больше, чем это делали непосредственные руководители государств антигитле­ровской коалиции вместе со всеми их многочисленными советниками и профессиональными убийцами, столь трогательно заботившимися о Гитле­ре вплоть до самого конца войны!

Гитлер и побеспокоился — об этом свидетельствовал известный персо­наж, прославившийся своими запу­танными и противоречивыми при­знаниями и показаниями, зубной техник Фриц Эхтман.

В мае — июне 1945 года он "опоз­нал" "труп Гитлера" по якобы изготов­ленным им самим зубным протезам, которых он на самом деле не мог из­готавливать — они были сделаны и установлены за несколько лет до его появления в окружении Гитлера.

Затем к лету 1947 года Эхтману уже основательно надоело сидеть в совет­ской тюрьме, и он начал осторожно, но очень прозрачно намекать на то, что еще в январе 1945 года получил четкое задание на изготовление дубликатов искусственных зубов Гитлера для по­следующей их установки его двойнику.

Но политическая конъюнктура складывалась так, что никто в этих от­кровениях Эхтмана тогда не нуждался, и пришлось ему посидеть еще немало лет, а потом, позднее, возник спрос на совсем другие его показания — и уж он постарался не подкачать, сно­ва доказывая, что в 1945 году опознал труп подлинного Гитлера, а потом вновь стал сеять в этом сомнения! Что сделаешь, если жизнь прирож­денных или воспитанных лжесвиде­телей обычно далека от безмятежно­сти, покоя и комфорта и, главное, от последовательности!..»

4. Зададимся вопросом: если Гитлер действительно уцелел, то могли ли об этом не знать лидеры держав — чле­нов антигитлеровской коалиции? Не могли. Кстати, они никогда не утверж­дали, что у них есть доказательства смерти «Алоизыча». Сталин в Потс­даме (17 июля 1945 года) настаивал, что Гитлеру удалось скрыться; Жуков (6 августа 1945 года): «Опознанного трупа Гитлера мы не нашли»; Эйзен­хауэр (12 октября 1945 года): «Есть все основания утверждать, что Гитлер мертв, но нет ни малейшего прямого доказательства этого факта».

В-третьих, С. Данстен и Дж. Уильямс подчеркивают (и убедительно доказывают этот тезис содержанием своей книги), что «побег Гитлера из Берлина. на удивление хорошо задо­кументирован» (P. 249).

Думаю, если предположить, что мировые лидеры знали, что Гитлер жив (они ни разу не позволили себе прямо сказать, что он мертв), и при этом не предприняли мер к его поим­ке, значит, речь должна идти о молча­ливом согласии или просто о сговоре, или, если угодно, о договоренности. Гитлеру могли позволить уйти в будто бы небытие — в обмен на что-то, на какие-то козыри, которые фюрер вы­ложил на стол.

«Козыри» эти были представле­ны как «кнутом», так и «пряником». «Кнут» — угроза подвергнуть бомбар­дировке новым оружием восточное побережье США, и есть сведения, что демонстрация была проведена (аме­риканские власти представили ее как взрыв снаряда, или снарядов, непо­далеку от Нью-Йорка). Но «пряники» были значительно мощнее. Речь идет о трех вещах.

Первое: часть награбленных бо­гатств. Американцы захватили только «золото рейха» (около 20 процентов общих «запасов»), которым профи­нансировали план Маршалла, но не нашли «золото партии», которым ве­дал обергруппенфюрер СС Франц Шварц, и «золото СС». Ограбление Европы было одной из составляющих гитлеровской политики в частности и Второй мировой войны вообще. Впрочем, по некоторым сведениям, военно-морская (sic!) разведка Герма­нии еще в 1931 году составила спи­сок крупнейших государственных и частных коллекций произведений искусств, антиквариата и нумизмати­ки в Европе. После оккупации нужно было только подгонять грузовики по означенным адресам. «История Второй мировой войны, — пишет А. Мосякин, — это не только вполне изученная картина военных дейст­вий, но и еще не вспаханная целина бесконечных перемещений, насиль­ственных изъятий и гибели культур­ного и исторического наследия целых народов. Под грохот пушек творился вселенский "круговорот сокровищ". Эшелонами из одних мест в другие вывозились произведения искусства, ценности дворцов, музеев, церквей и библиотек, частные и государствен­ные архивы, имущество граждан. Сна­чала народы большинства европей­ских стран ограбили гитлеровцы и их приспешники, а потом награбленное ими "прихватизировали" победите­ли. И здесь надо отчетливо понимать, что за этим стояло не примитивное воровство (хотя и оно имело место), а нечто гораздо большее. Еще Гитлер хотел использовать награбленные им ценности как инструмент в будущих мирных переговорах. Об этом пи­шет в своих мемуарах Альберт Шпеер, о том же есть документы в архиве Г. Штайна». В данном контексте важ­но, что Гитлер изначально собирался использовать награбленное в качест­ве «гирьки» на весах мирных перего­воров. А грабили немцы системати­чески и в огромных масштабах. Этим занимался Оперативный штаб под руководством рейхсляйтера Альфре­да Розенберга (Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg fur die Besetzen Gebiete — ERR). Не говоря уже о том, что наци­сты опустошили центральные банки всех захваченных стран.


Второе, и это очень важно, «козы­рем» мог быть убойный компромат на мировую верхушку, нарытый немец­кой разведкой и агентурой влияния в 1920-х — первой половине 1940-х годов.

Третье — часть технических до­стижений рейха (патенты, техноло­гии), который по ряду направлений обогнал СССР и США на десятилетия. По мнению К. П. Хидрика, одним из объектов технического отступного, переданного Борманом американ­цам, могли быть уран и взрыватели для атомных бомб, сброшенных в августе 1945-го на Хиросиму и На­гасаки. В истории с Манхэттенским проектом есть одна загадка: амери­канцам еще в начале 1945 года ката­строфически не хватало урана, и они никак не могли произвести хорошие взрыватели — а в августе они уже сбрасывали атомные бомбы на япон­ские города. В работе «Критическая масса: как нацистская Германия от­дала обогащенный уран для созда­ния американской атомной бомбы» К. П. Хидрик пишет, что бомба «Little boy», сброшенная на Хиросиму, со­держала 64,15 килограмма обога­щенного урана — это практически все, что было произведено с сере­дины 1944 года в США (в Оук Ридж, Теннеси), для второй бомбы урана не было — но бомба появилась.

Загадка разрешается, если пред­положить, что уран и взрыватели были переданы американцам в об­мен на отказ от преследования по­сле войны. Есть ли свидетельства в пользу такого предположения? Це­лый ряд исследователей, включая К. П. Хидрика (его работа основана на документах Национального ар­хива США), Дж. Фаррелла, Дж. Мар-рса, Х. Стивенса и других считают, что есть. Главную роль в истории с передачей урана играла подводная лодка U-234. Она отплыла из Киля в марте 1945 года. На борту находи­лись изобретатель взрывателя для атомной бомбы доктор Хайнц Шли-ке, два японских офицера — полков­ник ВВС Гэндзо Сёси и капитан ВМС Хидео Томокага, — а также 240 мет­рических тонн груза, включая два разобранных истребителя МЕ-262, взрыватели и десять позолочен­ных цилиндров с 560 килограмма­ми окиси урана (этого хватило бы для восьми бомб типа той, что была сброшена на Хиросиму; у самих аме­риканцев едва хватило на одну).

Использование позолоченных цилиндров свидетельствует о том, что речь идет о высокообогащенном уране-235: золото — эффективная защита от радиации. Члены коман­ды посмеивались над японцами, под руководством которых вносили груз, замаркированный «U-235», полагая, что те перепутали номер подвод­ной лодки (U-234). Но путаницы не было: маркировка «U-235» означала уран, который предназначался для японцев и их бомбы. Однако 14 мая 1945 года U-234 получила из Берли­на приказ (реально его в это время мог отдать только Борман) сдаться американцам; узнав о сдаче, японцы покончили жизнь самоубийством и были похоронены в море. Когда аме­риканцы официально предъявили захваченный груз морскому ведом­ству, в нем отсутствовали оба истре­бителя и 70 тонн груза.


Уран-235 — далеко не единствен­ный научно-технический «объект» для обмена, который могли предло­жить нацисты; были и другие, не го­воря уже о «ненаучно-технических» (в том числе сведения о том, где спрятаны бесценные предметы ис­кусства).

Размен части активов, техники и компромата на жизнь и послевоенное функционирование верхушки рейха в заранее созданных структурах, ра­зумеется, аморален, но политически мог выглядеть весьма целесообраз­но в глазах всех участников сделки, особенно если учесть интерес аме­риканцев к использованию нацистов против СССР. Не надо забывать и тот факт, что Третий рейх был бруталь­ным экспериментом по созданию нового мирового порядка, в котором была заинтересована западная эли­та в целом (отработка управления большими массами оболваненного населения, двухконтурная система власти — партия и неоорден СС, жест­кий социальный контроль и т. д.), и одновременно бизнес-проектом этой элиты. Достаточно взглянуть на связи американских и немецких финанси­стов и промышленников, на «ИГ Фар-бениндустри». Если сделка, о которой идет речь, состоялась — а похоже, так оно и было, — журналисты и ученые всех стран, обслуживающие свои вер­хушки, должны были «убедительно доказывать», что Гитлер мертв, выпол­няя установку тех, кто знал правду и условия ее рождения. Если бы люди узнали, что победители Зла пошли с ним на сделку, разрешив тому, кого за­клеймили как «преступника № 1 всех времен и народов», жить спокойно и в комфорте, в то время как его бли­жайшее окружение (а по сути и его, заочно) судили в Нюрнберге, то об­нажившаяся правда вызвала бы гран­диозный скандал и оборвала бы мно­гие карьеры. Ведь сказал же как-то А. А. Громыко, что если бы мир узнал правду о реальности, то он взорвал­ся бы. Поэтому фюрер должен был считаться мертвым: «Следствие окон­чено, забудьте». И наука, а также жур­налистика — продажные или просто недалекие — работали на эту «забыв­чивость».

Однако, как ни прячь, следы все­гда остаются — их нужно уметь най­ти. Как говорил герой романа «Вся королевская рать» губернатор Вилли Старк, «всегда что-то есть. Человек за­чат в грехе и рожден в мерзости, путь его — от пеленки зловонной до смер­дящего савана. Всегда что-то есть. Нужно только копнуть». Или: «Кто не слеп, тот видит», — говорил уже не ли­тературный, а реальный герой — Лав­рентий Берия.

Вот как увидели бегство Гитлера С. Данстен и Дж. Уильямс, которые, используя воспоминания участни­ков и некоторые документы, прошли по следам фюрера. Готовили бегство в течение нескольких месяцев Бор­ман и шеф гестапо Мюллер. Корни этого «тандема», не принадлежавше­го когорте «Alter Kampfer» (Борман вступил в НСДАП в 1926-м., а Мюллер уже в 1930-е годы), уходят в 1930 год, когда Мюллер помогал Борману за­путывать следствие по делу Гели Раубаль — племянницы и, по-видимому, любовницы Гитлера, не то покончив­шей жизнь самоубийством, не то уби­той самим Гитлером в припадке гнева (причины выдвигаются разные: здесь и ссора, и беременность Гели от Гит­лера, и беременность от какого-то ев­рея-виолончелиста).


В пятницу 27 апреля 1945 года Бор­ман из нескольких вариантов ухода решил использовать подземный пе­реход (450 метров) к тоннелям метро, тоннели, а затем самолет. Но снача­ла те, кто готовился бежать, должны были «умереть», точнее — умереть должны были двойники. С двойника­ми у Гитлера проблем не было — их у него имелось аж 12 (убит скорее всего был Густав Вебер, который стал заменять фюрера после покушения 20 июля 1944 года); для Евы Браун тоже нашли какую-то молодую актри­су из «гарема» Геббельса; нашли даже собаку-двойника для любимицы фю­рера овчарки Блонди, с которой он не желал расставаться (немецкая педан­тичность и немецкая сентименталь­ность «в одном флаконе»). В полночь 28 апреля беглецы отправились в путь. В полночь 29 апреля был разыгран фарс с «самоубийством Гитлера и Евы».

В систему тоннелей метро группа вошла в районе станции «Кайзерхоф» (ныне — «Моренштрассе»); выйдя из здания станции «Фербеллинер плац», беглецы сели в три танка «Тигр-II» и два полугусеничных бронетранспор­тера Sd. Kfz. 251/3, которые отвезли их к находящейся в километре взлет­ной полосе на Гогенцоллерндам. Са­молет Ju-52, которым управлял опыт­ный летчик гауптштурмфюрер СС Петер Эрих Баумгарт, приземлился в Травемюнде, откуда беглецы, пере­сев на Ju-252, вылетели в Испанию на военный аэродром Морон. «Пере­садка Гитлера с немецкого "Юнкерса" Ju-252 на "Юнкерс" Ju-52 с бортовы­ми знаками Е^егс^ del Aire — испан­ских ВВС — на испанской базе в Реусе 29 апреля была осуществлена быстро и в обстановке секретности» (P. 253).

Ju-52 доставил Гитлера на Фуэр-тавентуру (Канарские острова), где его приняла на борт подводная лодка U-518. Гитлер выбрал капитана имен­но этой подлодки — 25-летнего, но уже очень опытного Ганса-Вернера Оффермана. Проделав за 59 дней (по другой версии — 53 дня) путь в 8,5 ты­сячи километров, U518 прибыла к бе­регам Аргентины (Мар дель Плата) в конце июля 1945 года. Удивительно, но, как отмечают авторы «Серого вол­ка», и об этой высадке сохранились воспоминания очевидцев — воисти­ну «нет ничего тайного», «нужно толь­ко копнуть». Из Мар дель Плата бегле­цы вылетели в эстансию Сан-Рамон неподалеку от города Сан-Карлос де Барилоче. Всем, кто работал на эс-тансии, прибывших представили как гостей хозяев. В марте 1946-го работ­ников эстансии собрали и сообщи­ли, что гости погибли в автокатаст­рофе, и запретили впредь обсуждать эту тему (P. 238). Таким образом, след четы герра и фрау Гитлер обрубался и заметался во второй раз, но теперь уже не в Берлине, а в Патагонии. Ну а беглецы обосновались всего в 90 ки­лометрах от Сан-Рамона — в эстан-сии Иналько (близ деревни Вилья-Ангостура, прямо на границе с Чили). Иналько, воспроизводившая архитек­турные элементы резиденции фюре­ра «Бергхоф» в Альпах, была главной резиденцией Гитлера с июня 1947-го по октябрь 1955 года. А затем следы Гитлера теряются в очередной раз. По одной из версий, он умер в полдень 13 февраля 1962 года, по другой, ме­нее точной, — между 1960 и 1970 го­дами.

Выскажу предположение: возмож­но, Гитлер действительно умер в 1962 году, но возможно и другое — оче­редной обрыв следа. Наконец, есть у меня сомнение и по поводу того, что в Латинской Америке жил Гитлер, а не двойник. Хотя сделка с мировой (пре­жде всего американской) верхушкой и могла быть заключена, Гитлер ни в коем случае не должен был верить янки. А потому скорее всего раньше или позже он должен был задейство­вать двойника. По логике, в Барилоче должен был постоянно проживать именно один из двойников, а Гитлер, сделав пластическую операцию, мог жить где-то еще, причем скорее всего не в Аргентине, Парагвае или на Маль­дивских островах, а в Европе — в Ав­стрии или Баварии: «Где умный чело­век прячет камешек? Среди камешков на морском берегу» (К. Г. Честертон), то есть там, где заведомо не будут ис­кать, тем более зная, что фюрер жи­вет в Барилоче. Ведь заявил же в 1943 году Карл Дениц: «Подводный флот Германии может гордиться тем, что участвовал в создании рая на земле, неприступной крепости для фюрера в одном из уголков земного шара».


Что касается Бормана, Мюллера и Каммлера, то с доказательствами их смерти дело обстоит совсем плохо. Обенгруппенфюрер СС Ганс Каммлер, под контролем которого находились все важнейшие работы рейха по со­зданию сверхоружия, а также тяжелая дальняя транспортная авиация (не­сколько Ju-290 и два огромных Ju-390, «один из которых, согласно Агостону, 28 марта 1945 года совершил перелет в Японию через Северный полюс»8), просто исчез — вообще, исчез с кон­цами. Мюллер был признан погиб­шим (хотя Шелленберг в написанных под диктовку британцев мемуарах за­являет, что Мюллер и Борман «ушли» к русским — врал, естественно), род­ственники поставили надгробие над его могилой с надписью: «Дорогому папочке». Когда в 1963 году могилу вскрыли, в ней обнаружили скелеты сразу трех «папочек» — и ни один из них не был Мюллером.

Единственное «свидетельство» смерти Бормана — сомнительные по­казания его дантиста, оказавшегося в советском плену. Симон Визенталь ему не поверил — и правильно сделал. Показательно, что когда в 1969 году израильская разведка стала подби­раться к монастырю доминиканцев Сан-Доминго (Галисия, Испания), там случился пожар, причем начался он аккурат с тех полок, где хранились за­писи о гостях монастыря за 1946 год.

Еще одна интересная деталь. Сын Бормана Адольф в 1958 году стал ка­толическим священником, миссионерствовал в бельгийском Конго, был захвачен мятежниками и при­говорен к смерти. «С фронта сняли роту десантников, и в ночь перед казнью бельгийские парашютисты были сброшены на деревню. Мятеж­ников перебили, и Адольф Борман оказался освобожден»

9. Командовал десантниками знаменитый Боб Де-нар, по признанию которого, ему и его отряду очень хорошо заплатили. Кто заплатил? Скорее всего Мартин Борман, тем более что в Конго тогда было немало наемников из бывших эсэсовцев (пройдет еще немного вре­мени, и противостоять им будут ку­бинцы во главе с Че Геварой, который после своей неудачной конголезской эпопеи эпатажно скажет: «Я ненавижу расизм и негров»).

По версии авторов, Борман оста­вался в Германии (то ли в Мюнхене, то ли даже в русском секторе — все то же «где умный человек прячет каме­шек?») до июля 1946 года. Затем он пе­ребрался в монастырь Сан-Доминго в Испании, а в конце лета 1947 года ре­шил, что настало время перебираться в Аргентину. Но перед этим во время визита Эвы Перон в Испанию (июнь 1947 года) он скрепил печатями пактнацистов с семьей Перон: ценности на почти миллиард долларов в обмен на безопасную жизнь в Аргентине. Эва поставила Бормана в известность о том, что в своей стране аргентинцы оставляют ему четверть перевезен­ных в страну награбленного добра, а остальное передается через дове­ренных лиц на хранение в швейцар­ских банках. Оставшаяся часть была огромной:


187 692 400 рейхсмарок золотом;

17 576 386 долларов США;

4 362 500 фунтов стерлингов;

24 976 442 швейцарских франка;

8 370 000 голландских флоринов;

54 968 000 французских франков;

87 килограммов платины;

2,77 тонны золота;

4 638 карат бриллиантов и других драгоценных камней.

Даже оставшаяся Борману четверть этого богатства была огромным со­стоянием. Вместе с инвестициями в более чем триста компаний по всему экономическому спектру Латинской Америки — в банковской сфере, про­мышленности и сельском хозяйстве (одна только корпорация Lahusen получила 80 миллионов песо) — эти деньги стали «важным фактором в экономической жизни Южной Аме­рики» (см. P. 264). Однако сути дела это не меняло: выражаясь нынешним языком, могущественного Бормана элементарно кинули. «Эта афера ста­ла возможной благодаря потворству и молчаливому согласию людей, ко­торым в Аргентине Борман доверял больше всех, — Людвига Фройде, Ри-кардо фон Лёйте, Рикардо Штаудта и Генриха Дёрге; все они имели дове­ренности на управление банковскими счетами, открытыми в Буэнос-Айресе для проведения операции "Огненная Земля"» (P. 259).

Однако у Бормана и членов его «Организации» была хорошая память, и если Эвите, женщине умной и опас­ной, они ничего не могли сделать (по крайней мере открыто и сразу, но, как говорится, можно и другим способом: через какое-то время она заболела ра­ком и спустя несколько лет умерла; это сегодня можно заблокировать ген р53, и человек умрет от онкологии в тече­ние трех-четырех месяцев; в 1940-е годы немецкие врачи уже умели вы­зывать рак, хотя не скоротечный, — «натренировались» на заключенных в концлагерях). А вот предавшие Бор­мана банкиры «стали скоропостижно умирать один за другим. Генрих Дёр-ге скончался при загадочных обсто­ятельствах в 1949 году; Рикардо фон Лёйте был найден мертвым на улице в Буэнос-Айресе в декабре 1950 года, а Рикардо Штаудт пережил Лёйте всего на несколько месяцев. Людвиг Фрой-де, центральная фигура в операции "Огненная Земля", умер в 1952 году, выпив отравленный кофе. Хуан Дуар-те, младший брат Эвиты, в 1954 году был убит выстрелом в голову; по офи­циальной версии, он покончил жизнь самоубийством» (P. 261).

И опять же я не исключаю и в этом случае игру с двойником и обрыва­ние следов. Поэтому аккуратнее будет сказать, что Гитлер умер между 1960 и 1970 годами.

3

Даже если бы С. Данстен и Дж. Уи-льямс не выложили огромный пласт информации и документальных сви­детельств, заставляющих поверить в их версию, смерть Гитлера и без этого казалась бы весьма сомнительной. Во-первых, Гитлер не был суицидальным психотипом. Во-вторых, не для того верхушка с 1943 года готовила пос­левоенный запасной аэродром в виде структур, кадров, активов, чтобы в 1945-м фюрер ушел из жизни, — так не бывает. Собственно, в послевоенной истории интересна не столько судь­ба Гитлера, сколько созданная Борма­ном, Мюллером и Каммлером глобаль­ная финансово-по­литическая сетевая структура «Четвер­тый рейх», которую нередко именуют «нацистским интер­националом», что на самом деле не одно итоже — частич­ное совпадение по принципу «кругов Эйлера»; как гово­рит нацист, один из персонажей романа О. Маркеева «Стран­ник. Тотальная вой­на»: «Рейх не исчез, он стал невидимым. И его война не про­играна. Она стала тотальной».


То, как готови­лось создание этой структуры, исследует в своей работе «Четвертый рейх» весьма интересный аналитик Джим Маррс. Его работа вы­шла на несколько лет раньше «Серого волка», авторы которого использо­вали содержащуюся в ней информа­цию. Однако если их интересовало в ней только то, что может быть ис­пользовано в качестве иллюстрации к бегству Гитлера, то работа Маррса затрагивает целый ряд намного более важных проблем, чем судьба супругов Гитлер, а именно — наследие Гитлера: национал-социализм, «невидимый рейх». Во Второй мировой войне, счи­тает Маррс, потерпели поражение не­мцы, немецкая армия, но не нацисты, которые рассеялись по миру (вклю­чая США, где сотни бывших нацистов стали работать в военно-промышлен­ном комплексе — как например, Вер-нер фон Браун, который осуществил наиболее важные запуски американ­ских ракет именно 20 апреля — в день рождения фюрера), поддерживая, одна­ко, тесные связи друг с другом.

Маррс подчерки­вает тот факт, что поражение нацизма не было зафикси­ровано юридиче­ски: Кейтель, а затем Йодль подписали ка­питуляцию от имени Верховного коман­дования вермахта, армии, но не от име­ни государства и партии, а союзники в эйфории победы не обратили на это внимание: «...в до­кументах о капи­туляции Германии не упоминается не­мецкое правитель­ство, руководство которым к тому времени по личному указанию Адольфа Гитлера, фюрера и рейхсканцлера, было передано гросс-адмиралу Карлу Деницу, заменившему его в качестве президента Германии в последнюю неделю войны. То есть немецкая армия капитулировала пе­ред армией союзников, поскольку акт подписан только военными; для союз­ников правительства Германии просто не существовало. Таким образом, юри­дическая ситуация в конце Второй ми­ровой войны оказалась практически противоположной той, что создалась после капитуляции Германии в Первой мировой войне. Союзники не остави­ли шансов заявить о том, что армия не капитулировала, но забыли упомянуть о правительстве Третьего рейха и, что более важно, о нацистской партии».


Значительную часть своей рабо­ты Маррс посвящает теме «тайная история Третьего рейха», показы­вая, как США, американский капитал поднимали в 1930-е годы военно-экономическую мощь Третьего рей­ха. Особенно он подчеркивает роль Рокфеллеров и их доверенных лиц Даллесов, особенно Аллена, будущего директора ЦРУ. По сути, он говорит об американо-германском капитале, причем американский сегмент как минимум не менее виновен в раз­вязывании Второй мировой войны, чем немецкий. Англо-американцы — Сити и Уолл-стрит — вкладывали в немецкую экономику, «несмотря на все эксцессы нацистского режима, и этот сговор продолжал работать даже после того, как в сентябре 1939 года началась война» (P. XXVIII).

Разумеется, историю пишут побе­дители — поэтому ни американцы, ни британцы не попали в число тех, кого замечательный советский пи­сатель, лауреат Сталинской премии Николай Шпанов верно назвал «заго­ворщиками» и «поджигателями». Это прекрасно понимал, например, Чер­чилль, который произнес: «История будет добра ко мне, ведь я сам буду ее писать». Старика Уинстона придется огорчить до невозможности: исто­рию пишет не только он, но и другие победители, в частности — русские; и нет ничего тайного, что не стало бы явным, в том числе и роль англо­саксов (британцев и американцев) в разжигании Второй мировой войны, в «наполнении сосуда до краев».

Сегодня об этой роли писать тем более необходимо, что англосаксы (и их «пятая колонна» в РФ) все ши­ре развертывают пропагандистскую кампанию, цель которой — прирав­нять гитлеровский режим к сталин­скому и возложить на СССР такую же (если не больше) ответственность за развязывание Второй мировой вой­ны, как и на Третий рейх; ну и само собой — обгадить нашу победу и вы­толкнуть Россию из числа великих держав-победительниц. Вспомнить бы англосаксам поговорку: «Не бро­сай камни, если живешь в стеклянном доме» — ведь исследования послед­них десятилетий со стеклянной яс­ностью показывают активную роль США и Великобритании в разжига­нии мирового пожара, в приведении Гитлера к власти, в накачивании воен­ных мускулов Третьего рейха для уда­ра по СССР, в стравливании Германии и СССР, в провоцировании Японии. Но «британско-американская свас­тика», в прямом и переносном смыс­ле, — это отдельная тема, и мы к ней обязательно обратимся к «радости» наших бывших союзников, а сейчас вернемся к книге Маррса.

После сражения на Курской дуге (июль — август 1943 года) стало ясно, что Третьему рейху не устоять. Одна­ко еще в марте 1943-го нацистское руководство в лице Бормана начало готовиться к «жизни после смерти», разрабатывая планы эвакуации вер­хушки рейха и награбленного богат­ства. Поразительный факт: уже вес­ной 1944 года в Европе вышла книга известного в то время корреспонден­та Курта Рейса «Нацисты уходят в под­полье». В ней детально описывались нацистские планы политического выживания (не говоря о физическом) в послевоенном мире.

«Они (нацисты. — А Ф.), — писал Рейс, — обладают намного лучши­ми средствами перехода в подполье, чем какое-либо другое потенциаль­но подпольное движение в мировой истории. В их руках вся структура (machinery) хорошо организованного нацистского государства. И у них большой запас времени, чтобы при­готовить все как надо. Они много работали, но они ничего не делали в спешке, не оставили ничего на волю случая. Все было логически проду­мано и организовано до мельчай­шей детали. Гиммлер [с Борманом] спланировал все с исключительным хладнокровием. Он привлек к работе только высококвалифицированных экспертов — самых квалифициро­ванных в области подпольной рабо­ты <...> Теперь, когда партия решила уйти в подполье, но все еще сохра­няет свою организацию, все, что она должна сделать, — это действовать в обратном порядке; то есть перевес­ти — или, более точно, — перевести в направлении противоположном тому, что делали раньше, аппарат го­сударства в партийный аппарат — не слишком трудная задача, поскольку оба аппарата организованы одинако­во» (P. 32).


Согласно Рейсу, первые сомнения по поводу судьбы рейха возникли у его руководства еще до разгрома 6-й армии под Сталинградом. 7 нояб­ря 1942 года, всего лишь через два дня после высадки союзников в Северной Африке, в Мюнхене состоялась встре­ча Гиммлера и Бормана. Гиммлер ска­зал следующее: «Возможно, что Гер­мания потерпит военное поражение. Возможно даже, что ей придется ка­питулировать. Но никогда не должна капитулировать Национал-социали­стическая рабочая партия Германии. Именно над этим мы должны отныне работать». С этого момента начина­ется борьба между Гиммлером и Бор­маном за руководство созданием по­слевоенной глобальной нацистской сетевой структуры; в июле 1944-го она достигнет предельной остроты, но победит Борман, то есть не (нео) орденские, а партийные структуры рейха в союзе с финансистами.

В мае 1943 года несколько крупных немецких промышленников встрети­лись у Круппа в замке Хюгель близ Эс­сена. Было принято решение начать внешне дистанцироваться от нацист­ского режима — так будет легче рабо­тать после войны. «Развод» с самого начала был фиктивным, поскольку все делалось с согласия верхушки рейха, в частности Геринга. Впрочем, не Геринг и не Гиммлер занимались реальной подготовкой эвакуации ре­жима, а Мартин Борман.

Маррс представляет следующую биографию Бормана: родился в 1900 году; воевал в артиллерии (Маррс, к сожалению, не упоминает, что, по некоторым сведениям, во время вой­ны Борман попал в плен, провел два года в Харькове, где, кстати, у его деда в XIX веке был «бизнес»). По возвра­щении в Германию Борман вступил во Фрайкор, отсидел в 1924-м году в тюрьме за убийство своего бывшего школьного учителя, которого Борман счел предателем; затем вступление в НСДАП и довольно быстрая карьера. После полета Гесса (май 1941 года) Борман, которого называли «Маки­авелли за письменным столом» (Ева Браун — более хлестко: «сексуаль­но озабоченная жаба»), становится «наци № 2», а в 1943-м обретает пол­ноту контроля и над партией, и над экономикой рейха, включая работы по сверхсекретным техническим проектам. При этом ему удалось вы­рвать экономику из рук Гиммлера: он убедил Гитлера запретить шефу СС отдавать приказы гауляйтерам по ли­нии СС.

10 августа 1944 года — то есть сразу после разгрома армий группы «Центр» в Белоруссии и группы армии «Б» в Нормандии — Борман собрал ведущих промышленников и финан­систов рейха, партийных чиновни­ков в отеле «Мэзон руж» (он же <To-тен хаус») в Страсбурге на совещание.


Главной темой была разработка схе­мы, по которой в послевоенный пери­од экономика Третьего рейха эффек­тивно работала бы, принося прибыль. Схема стала известна под названием «Aktion Adlerflug» (операция «Полет орла»), она была составным элемен­том долгосрочного геостратегиче­ского плана нацистов «Закат Солнца». По сути, пишет Дж. Фаррелл, это был «грандиозный план, составленный и принятый к исполнению лично рейхсляйтером нацистской партии Мартином Борманом еще до оконча­ния войны, он заключался в том, что­бы превратить национал-социализм в международный фашизм, проник­нуть в ключевые институты — а затем и установить над ними контроль — тех государств, которые победили Третий рейх и вынудили нацистскую партию уйти в подполье».

Это был план скрытого сохране­ния национал-социализма в после­военном мире с помощью массового вывода из Германии капитала, золота, акций, облигаций, патентов, автор­ских прав и даже технических спе­циалистов. Представитель Бормана опергруппенфюрер СС доктор Шайд, директор фирмы «Hermadorf und Schenburg Company», объяснил цель совещания так: «Немецкая промыш­ленность (в лице ее "капитанов". — А. Ф.) должна понять, что сейчас войну уже не выиграть, и предпринять шаги для подготовки послевоенной ком­мерческой кампании, которая в свое время обеспечит экономическое воз­рождение Германии. <...> Нацистская партия понимает, что после пораже­ния Германии наиболее известных ее вождей обвинят как военных пре­ступников. Однако в сотрудничест­ве с промышленниками она сможет устроить своих менее видных, но не менее важных членов на немецкие фабрики в качестве технических эк­спертов или сотрудников исследо­вательских и дизайнерских отделов» (P. 110—111).

В рамках этого плана Борман при помощи СС, Дойче банка (ДБ), сталь­ной империи Франца Тиссена и, конечно же, «ИГ Фарбениндустри» создал 750 иностранных (по вывес­ке) корпораций, в том числе 233 — в Швеции, 214 — в Швейцарии, 112 — в Испании, 98 — в Аргентине, 58 — в Португалии и 35 — в Турции (см.

P. 110—111 ).

Участники совещания в «Мэзон Руж» понимали, что война проигра­на, но было решено: Германия будет держаться и продолжать войну ровно столько, сколько нужно для достиже­ния определенных целей, «которые обеспечат Германии экономическое возрождение после войны» (P. 86). И разумеется, создание «невидимого рейха». Иными словами, держаться до тех пор, пока не будут эвакуиро­ваны руководство рейха, золото и награбленные сокровища, архивы, технологии (патенты) и часть тех­ники.

Пол Мэннинг, написавший о Бор­мане книгу, отметил, что тот исполь­зовал все возможные средства, чтобы скрыть реальных собственников со­зданных им корпораций и их парт­неров: подставных лиц, опционные контракты (опционы на бирже), со­глашения о взаимной коммерческой деятельности, банковский индосса­мент (то есть передаточная надпись на обороте чека без указания лица, которому переуступается документ), депозиты условного депонирования, залоги, ссуды под обеспечение, права на первоочередной отказ, контракты по контролю и регулированию ис­полнения, сервисные договоры (на предоставление услуг), соглашения о патентах, картели, процедуры, связан­ные с подоходным налогом. При этом копии всех трансакций сохранялись. Позднее их отправили в архив Борма­на в Южную Америку

Борман следовал стратегии пред­седателя «ИГ Фарбениндустри» Гер­мана Шмитца: названия различных компаний и корпораций постоян­но менялись, чтобы запутать вопрос с собственностью. Так, «IG Chemic» превратилась в «Societе Internationale pour participations Industrielles et Com-merciales SA», тогда как в Швейцарии эта организация была известна как «International Industrie und Handelsbe-teiligungen AG», или «Interhandel». Ру­ководителями компаний формально назначались граждане других стран. У самого Бормана был личный счет в Рейхсбанке на вымышленное имя «Макс Хелигер», на который он пере­водил значительную часть богатства рейха. С помощью своего главного спеца по экономике доктора Хельму-та фон Хуммеля Борман выводил эти средства из страны для их дальнейше­го использования.

В 1941 году 171 американская кор­порация вложила 420 миллионов дол­ларов в немецкие компании. Когда на­чалась война, оперативники Бормана в нейтральных странах (Швейцария, Аргентина) просто скупили амери­канские акции, используя фонды иностранной валюты в отделениях ДБ и швейцарских банков в Буэнос-Айресе. Крупные бессрочные вклады были размещены в крупнейших бан­ках Нью-Йорка. В центре этой про­граммы «бегства капиталов» находил­ся конгломерат «ИГ Фарбениндустри» (ИГ Фарбен), который обеспечивал Третьему рейху немало технических прорывов и о котором нужно ска­зать особо, поскольку в ХХ веке у этой структуры нет аналогов — так же, как в XVIII веке не было аналогов у бри­танской Ост-Индской компании, а еще раньше — у Венеции. Причем если Венеция и Ост-Индская компа­ния — это один исторический ряд, то «ИГ Фарбен» — другой, альтернатив­ный и более того — бросивший вызов венецианско-британскому. 

Источник