«Современный язык сделал термин «спекулянт» синонимом «азартного игрока». Но на самом деле это слово происходит от латинского specular, что значит «вынюхивать» и «наблюдать». Я определил «спекулянта» как человека, который наблюдает за будущим и действует до того, как это будущее наступит. Чтобы преуспеть в этом — а это бесценная способность во всех человеческих начинаниях, — необходимы три вещи:
во-первых, нужно получить факты о ситуации или проблеме;
во-вторых, нужно сформулировать суждение относительно того, что предвещают эти факты;
в-третьих, нужно действовать вовремя, иначе будет поздно.
во-первых, нужно получить факты о ситуации или проблеме;
во-вторых, нужно сформулировать суждение относительно того, что предвещают эти факты;
в-третьих, нужно действовать вовремя, иначе будет поздно.
Уинстон Черчилль и Бернард Барух
Бернард Маннес Барух впервые поймал фортуну на Уолл-стрит. Он начинал карьеру мальчиком на побегушках в брокерской конторе, получая за эту работу 3 доллара в неделю. Убедившись в огромных возможностях рынка, Бернард решил попробовать свои силы. Он стал брокером, а потом и партнером А. Housman & Co. А через семь лет уже владел восьмой частью этой брокерской конторы. Поначалу источником его дохода служила часть комиссионных, получаемых с каждой сделки. Сам же он от игры на бирже воздерживался. Впрочем, продолжалось это недолго.
Но обратимся к истокам. Бернард родился в 1870 году в Камдене (Южная Каролина) в семье Симона и Белл Барух. Он был вторым из четырех сыновей. Его отец Симон Барух эмигрировал в США из Германии в пятнадцатилетнем возрасте. Закончил медицинский колледж, стал хирургом, был одним из основоположников физиотерапии. Симон Барух участвовал в войне между Севером и Югом на стороне конфедератов под командованием генерала Роберта Ли. Предки Бернарда со стороны матери Изабель Вульф, сефарды, переселились в Америку в 1800-х годах.
Бернард родился вскоре после окончания Гражданской войны. Разоренный военными действиями Юг, где продолжались конфликты между черными и белыми, а по дорогам бродили банды, был не лучшим местом для проживания. Когда Бернарду было десять лет, семья Барух перебралась в Нью-Йорк. Хотя основные события его жизни происходили в Нью-Йорке и Вашингтоне, его всегда тянуло в Южную Каролину, он всегда чувствовал тесную связь с Югом. Даже 70 лет спустя после приезда в Нью-Йорк он так и не избавился полностью от легкого южного акцента.
Закончив в 1889 году нью-йоркский сити-колледж, Бернард начал с самой низшей должности в офисе. Он бегал с поручениями в банковские и финансовые учреждения, но постепенно жизнь Уолл-стрит все больше интересовала его. В 1898 году, объединив свои средства, заработанные в брокерской конторе, с теми, что удалось занять у родных, он купил место на Нью-йоркской фондовой бирже. Первый опыт закончился проигрышем. Еще и еще раз Бернарду приходилось обращаться за помощью к родственникам. Наконец, отец сказал ему, что у семьи осталось всего 500 долларов про черный день. И как раз с этих 500 долларов началось движение Баруха наверх.
Поведение Бернарда на бирже казалось странным. Его выход на рынок и первые удачи многие встретили с неодобрением. Известный биржевой деятель Джей Пи Морган называл его карточным шулером. Такие обвинения в эпоху свободного рынка удивляют — ведь и сам Морган заработал свое состояние не в белых перчатках. Но методы Баруха поражали даже опытных махинаторов. Он не проводил на первых порах популярного тогда поглощения слабых компаний с целью последующей их перепродажи. Не проводил операций по искусственному подъему цены отдельных акций. Его методы были далеки и от скрупулезного учета фундаментальных факторов.
Хотя фондовый рынок находился тогда на подъеме, Барух часто пользовался приемами игры на понижение. По его мнению, купить на минимуме и продать на максимуме невозможно. И поэтому он нередко шел против рынка, продавая тогда, когда многие покупали, и наоборот. Один из известных его афоризмов гласит: «Как только хорошие новости о положении на биржевом рынке достигнут первой полосы The New York Times, продавайте!»
Не вдаваясь в тонкости деятельности компании и не обращая внимания на распространяемые о нем слухи, Барух работал на общих движениях рынка. И в этом плане его операции можно сравнить со стилем Джесси Ливермора — «великого трейдера», одного из наиболее удачливых и предприимчивых игроков фондового рынка начала ХХ века.
Барух приписывал свой успех строгой самооценке. «Когда я познал себя, — говорил он, — я стал лучше понимать других людей». Для него Уолл-стрит — «один длинный урок человеческой природы». В целом он был очень осторожен со слухами. «Во внутренней информации есть что-то такое, что, кажется, парализует разумные силы человека... Он будет игнорировать самые очевидные факты», — считал Барух.
С ростом состояния Бернарда росли и его возможности. Он уже мог позволить себе заняться прямыми инвестициями. Его капитал был положен в основание компании Texasgulf Inc., занимавшейся сервисными услугами в растущей тогда нефтедобывающей промышленности. Однако дальше финансирования создания этой компании он не пошел: участвовать в управлении ею ему было неинтересно. И хотя компания со временем стала весьма прибыльной, у Баруха осталась лишь малая часть этого богатства — из-за многочисленных эмиссий акций его доля сильно сократилась.
Барух покинул Hausman & Сo и в 1903 году вместе с братом Хартвигом открыл собственную компанию Baruch brothers. К этому времени Бернард женился на Анне Гриффин, будучи в свои тридцать с небольшим миллионером. Несмотря на процветавшую в то время практику создания различных трастов с целью манипулирования рынком, Барух проводил все свои операции один, за что и получил прозвище «одинокий волк Уолл-стрит».
Став миллионером, Барух не забывал о том времени, когда он несколько раз проигрывал на фондовом рынке все, что у него было. Поэтому в 1907 году он купил за 55 тысяч долларов 17 тысяч акров земли в Южной Каролине, поместье Hobcaw Barony, надеясь, что в случае очередного падения цен на бирже эта земля не оставит его без средств к существованию.
В это же время Baruch brothers покупает международную торговую компанию Hentz с офисами на Уолл-стрит, в Париже, Лондоне, Берлине и других городах.
Барух стал одним из финансовых лидеров на Уолл-стрит, с ним считались, и редкая крупная сделка проходила без консультации с ним. Он стал такой влиятельной силой, что пресса начала отслеживать его местонахождение. Газета сообщала: «Одной из причин, заставивших трейдеров занять медвежью (движение цены вниз. — Прим. ред.) позицию, был слух о том, что Бернард Барух собирается уехать в небольшой отпуск».
С поддержки в 1912 году президентской избирательной кампании Вудро Вильсона — он внес в ее фонд 50 тысяч долларов — началось активное вхождение Баруха в политическую жизнь. Через несколько лет Вильсон назначил его членом комиссии Совета национальной обороны и членом комиссии по закупкам для союзников. Это была его первая государственная должность.
На бирже поползли слухи, что Барух использует свое положение, получая инсайдерскую информацию. В 1917 году против него даже проводилось расследование в связи с обвинением в раскрытии секретной информации. Проверяя его сделки, расследование наткнулось на сделанные им несколькими месяцами ранее операции. По подсчетам, на покупке и перепродаже через месяц акций заводов, находившихся в сфере его интересов на государственной службе, он заработал около миллиона долларов. Но доказать злоупотребления не удалось. Барух построил свою защиту на утверждении, что все свое состояние он создал на перепродаже ценных бумаг, и последние операции ничем не отличаются от предыдущих.
И все же пребывание на государственной службе, расследование подвигли его продать свое место на бирже. Он отошел от дел в компании Hеntz и перестал заниматься собственным бизнесом. Два его брата руководили компанией. (Один из них — Герман Барух, доктор и банкир, позже был послом в Португалии и Голландии.) Однако причастность к распределению военных заказов давала Бернарду Баруху немалые возможности для обогащения. От инвестиционной деятельности он тоже не отказался, только теперь она носила более целенаправленный характер. Барух был в это время председателем комитета военной промышленности, фактически уполномоченным провести мобилизацию американского военного хозяйства. Инвестиции направлялись главным образом в компании по производству вооружений и военной амуниции. По некоторым данным, к концу первой мировой Барух владел долями большинства заводов, выполнявших военные заказы. Считают, что к этому времени его состояние достигло 200 миллионов долларов.
После окончания войны Барух в составе американской делегации участвовал в работе Версальской мирной конференции, ее Высшего экономического совета.
Избранный на второй президентский срок, Вудро Вильсон сделал Баруха личным экономическим советником. С тех пор президенты Соединенных Штатов пользовались услугами Баруха-советника регулярно.
Он был советником президентов У. Гардинга, К. Кулиджа. В годы президентства Г. Гувера (1929–1933), будучи его финансовым советником, Барух выступал против установления дипломатических отношений с СССР.
Всю жизнь Барух изучал психологию людей. В 1932 году в предисловии к книге Ч. Маккея «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы» он писал, что прочтение этой книги сэкономило ему миллионы: «Каждый взятый в отдельности человек вполне разумен и рассудителен, став же членом толпы, он сразу превращается в болвана. Мир знал толпы линчевателей и крестовые походы, наплывы в банки с требованиями о возвращении вкладов и пожары, которые, если бы люди не паниковали, могли обойтись без человеческих жертв. Не так давно возникла «страсть к толчее», когда большие группы молодежи учились танцевать в унисон, подражая леммингам (группа грызунов. — Прим. ред.). (Должен признаться, что я никогда не видел лемминга, но подозреваю, что когда это произойдет, он будет не один.)». Когда Барух писал это предисловие, произошел абсолютный крах финансового рынка, начало которому было положено тремя годами раньше — в 1929 году. Безудержная спекуляция привела тогда к росту промышленного индекса Доу-Джонса до отметки в 381 пункт, что вызвало всплеск алчности. Три года спустя индекс упал не до 300, не до 250, не до 200, не до 150 и даже не до 75, а до отметки в 41 пункт. Бессмысленная жадность показала свою оборотную сторону. «Я всегда считал,— отзывался Барух об этой плачевной ситуации,— что если бы даже в самый разгар головокружительного падения курса ценных бумаг мы неустанно повторяли, что «дважды два все еще равняется четырем», — многих зол удалось бы избежать. Точно так же и сегодня, даже в момент наивысшего уныния, когда пишется это предисловие, когда многие начинают интересоваться, есть ли предел падению, подходящим заклинанием может быть следующее: «Дважды два все еще четыре».
В то время рассказывали о романе Баруха с графиней Инид Кенмэйр, впоследствии прозванной Леди Киллмор — «убивай больше». Это прозвище, упражняясь в черном юморе, пустил в оборот Сомерсет Моэм: трое ее мужей умерли по странному стечению обстоятельств. Красавица австралийка, талантливая художница и скульптор, была прекрасной наездницей и метко стреляла. Редко кого она могла оставить равнодушным. Не заметить ее было просто невозможно. Барух был старше ее на 25 лет, но это не помешало их любовной связи, длившейся несколько лет. И по завершении романа они остались друзьями.
Началом экономического кризиса в США, который получил название Великой депрессии, послужило внезапное беспрецедентное всеобщее падение курса акций, возникла биржевая паника — практически все стремились продать свои акции. Близость к информации, интуиция давали Баруху много шансов. Великая депрессия не застала его врасплох: еще в 1928 году он продал все свои акции и купил облигации. По свидетельству исследователя эпохи Великой депрессии Дж. Кеннета Гелбрейта, 29 октября, в знаменитый «черный вторник» Уолл-стрит, в разгар паники на галерее для посетителей Нью-йоркской фондовой биржи появился Барух вместе с Уинстоном Черчиллем. Говорят, что Барух хотел продемонстрировать ему свою власть над рынком.
Великая депрессия отбросила экономику США на 30 лет назад, к началу столетия. Франклин Рузвельт, ставший президентом в 1933 году, объявил «новый курс» — экономическую политику, которая должна была вывести страну из тяжелейшего кризиса. И снова его советником был Барух.
В рамках «нового курса» в США был отменен золотой стандарт, действовавший до апреля 1933 года. Правительство объявило о принудительном выкупе золота у населения. Те, кто отказывался это делать, могли быть наказаны большим штрафом или даже тюремным заключением. В обмен на золото выдавались не подлежащие погашению бумажные деньги. Через несколько месяцев, когда большая часть золота была уже сдана, Рузвельт объявил о девальвации доллара. И с этого момента цена на золото значительно поднялась: теперь унция стоила 35 долларов, в то время как раньше — 20. Поговаривали, что на время этих реформ Барух предусмотрительно отправил свой «золотой запас» в Европу.
В середине 30-х годов эскалация напряженности в Европе всколыхнула американское общество и вызвала жаркие споры о том, как поступить Соединенным Штатам — поддержать один из блоков или сохранить нейтралитет. Многие склонялись ко второму варианту, опасаясь, что если правительство объявит мобилизацию, то их отправят ради малопонятных политических интересов в европейскую «мясорубку». Барух уловил тревогу избирателей. Рузвельт пообещал населению: «Пока я остаюсь президентом, я гарантирую американским матерям, что их дети ни в коем случае не будут посланы ни на какую войну, ведущуюся за пределами Соединенных Штатов», — и действительно провел через конгресс закон о нейтралитете.
В 1937 году Барух представил сенатской комиссии по военным делам предложения по мобилизации промышленности на случай войны. Выступая за сохранение нейтралитета США в будущей войне, Барух одновременно настаивал на усилении военной мощи и создании военно-стратегических запасов. После нападения фашистской Германии на СССР он выступил за оказание помощи Советскому Союзу. Во время второй мировой войны роль Баруха как авторитета в области военной экономики стала еще более заметной. Он много сделал для проведения реконверсии американской экономики. По мнению многих, экономическая политика страны сильно зависела от Баруха. Его усилия подготовили ему место в нацистском списке людей, приговоренных к смерти. (Интересно, что воинствующие антисемиты считают его одним из организаторов мифического «мирового сионистского правительства», хотя Барух не был сионистом и возражал против создания отдельного государства для приверженцев какой-либо религии. Себя он считал, прежде всего, американцем, а затем евреем.)
В качестве специального представителя Рузвельта Барух не раз выезжал в Великобританию, его связывала многолетняя дружба с Уинстоном Черчиллем, который, приезжая в США, не раз останавливался в доме Баруха.
Последний президент, с которым он работал, был Г. Трумэн. В 75 лет Барух возглавил комиссию по атомной энергии ООН. Главной задачей он считал сохранение атомной монополии США. В 1946 году на первой сессии комиссии он обнародовал свою программу. «Наука раскрыла один из самых страшных секретов природы. История учит нас, что ужасы, которые несет с собой оружие, еще никогда не отпугивали людей от его применения. Однако сегодня в наших руках оружие такой разрушительной силы, что защиты от него просто не существует».
Барух выдвинул план установления тотального контроля над всеми разработками в области атомной энергии, получивший название «план Баруха». Он предлагал создать орган наподобие Нюрнбергского трибунала для наказания стран, нарушающих запрет на создание атомного оружия. План этот вызвал резкий отпор в комиссии со стороны представителя СССР А. Громыко, поддержанного представителем Польши. В СССР Бернарда Баруха считали ярым антисоветчиком — план не был принят.
В 1947 году Барух ушел в отставку со своего поста.
Но бывший советник понимал, что в таких вопросах необходимо договариваться. Однажды он поведал журналисту, бравшему у него интервью: «Несколько лет назад я встретил на одном из вечеров Вышинского и сказал ему: «Мы с вами оба дураки. У вас есть бомба и у нас есть бомба. Давайте возьмем это дело под наш контроль, пока еще есть время, потому что пока мы заняты болтовней, все другие тоже рано или поздно раздобудут себе эту бомбу».
Термин «холодная война» первым употребил Джордж Оруэлл в эссе «Вы и атомная бомба», но автором его считают Баруха, он впервые использовал его в конкретном внешнеполитическом аспекте. Выступая в законодательном собрании Южной Каролины в апреле 1947 года, Барух сказал: «Давайте не допустим, чтобы нас обманывали. Мы находимся в состоянии «холодной войны».
В вашингтонском парке Лафайет или нью-йоркском Центральном парке нередко можно было встретить высокого стройного седовласого джентльмена. Барух любил назначать весьма ответственные встречи не в официальной обстановке, а на скамье в парке. Говорили, что парковая скамейка заменяет ему офис. Это стало его своеобразным «брэндом»: «советник на скамейке парка Лафайет».
В течение всей жизни любимым местом для него оставалось поместье Hobcaw Barony в Южной Каролине, купленное в молодости. Это место было его прибежищем, здесь он любил охотиться, приезжал сюда почти каждый год в мае. Там он провел и май 1965 года. В июне он умер. Ему было 95.
Его именем назван нью-йоркский колледж на Манхэттене (Барух-колледж) — одна из самых крупных и известных высших школ бизнеса. На территории колледжа есть скульптура, изображающая Баруха сидящим на скамейке. У тех, кто видит ее впервые, нередко создается иллюзия, что рядом с ними, на скамье — живой человек.
Комментариев нет:
Отправить комментарий